Натали, 64 - 8 августа 2012 07:33

(окончание)

Собственно, здесь описана психология многочисленных криминальных царьков, которые перешли от бандитского контроля над регионом, областью, районом, муниципалитетом к квазиформальному, превратившись в губернаторов, глав районов и мэров. Как правило, capoditutticapi, глава всех бандитов, в той или иной административной единице, если он достаточно эффективен, действует по принципу «одного окна» — то есть представителям малого бизнеса, помимо формальных платежей, можно откатывать только одному неформальному хозяину. Других capoditutticapi сдерживает силой авторитета или просто силой. Гораздо хуже, когда непонятно, кому откатывать и кому жаловаться, если сборщики неформальных податей выстраиваются в очередь и тем самым делают бизнес нерентабельным.

Кстати, неэффективность федеральной власти в том и состоит, что, в отличие от некоторых царьков районного масштаба, она не защищает своих подданных, у которых забирает налоги и сборы и с которыми делится остатками ренты, от других бандитов. Поэтому непонятно, зачем она вообще нужна. Ведь эффективный «стационарный бандит» делает, по словам Олсона, так: «Поскольку жертвы оседлого бандита являются для него источником налогов, он запрещает убийство своих подданных и нанесение им увечий… бандит запрещает воровство кому-либо еще, кроме себя».

В другой работе (в соавторстве с Мартином Макгиром) Олсон приводит математические доказательства размера налога, который — из рациональных соображений, свойственных «стационарному бандиту», — не может быть слишком маленьким, но и слишком большим. Наша нынешняя власть тоже находится в постоянном поиске доходно-расходного баланса. При этом она сознательно поддерживает минимально возможный уровень бедности: правящий клан не может позволить народу богатеть (за счет бюджетных источников или за счет предоставления возможностей заработать самим в условиях незарегулированной экономики), потому что людям с достатком такая власть не очень нужна. (Как говорил нобелевский лауреат Амартья Сен, бедность — это не низкий доход, а дефицит возможностей.) К тому же во время выборов, которые должны сообщать «стационарному бандиту» видимость легитимности, поддержание бедности дает возможность стимулировать голосование методом подачек, обещаний, повышений пособий и пенсий и т.д. Состоятельному и состоявшемуся человеку такие подачки не нужны, и поэтому есть риск, что он не станет подтверждать легитимность человека, объявившего себя законным начальником всех начальников.

Государство в такой системе заинтересовано в бедности. Но оно же заинтересовано и в неопределенности — тем самым всякий раз подтверждая свою способность «преодолеть хаос», «навести порядок» в том беспорядке, который само и поддерживает. Поэтому такое государство вместо строительства институтов, работающих, невзирая на личности, — судов, парламентов, госуслуг и т.д. — занимается «ручным управлением», «разруливанием вопросов», которые в нормальной институциональной среде разрешаются автоматически и без взяток. Вне коррупции «стационарный бандит» существовать не может. А вместо решения проблем власть их «финансирует». И этих денег всегда мало, поэтому у нашего «стационарного бандита», несмотря на доходы от углеводородов, вечно не хватает ресурсов.

Ну и, разумеется, «стационарный бандит» не заинтересован в демократии и обратной связи. Все, что он хочет знать об обществе, — это сколько нужно денег, чтобы откупиться от бедных и как тем самым заставить их голосовать за себя. Политика здесь уже не является обменом — общественные блага в обмен на налоги (на этот счет тоже есть целая теория другого нобелевского лауреата Джеймса Бьюкенена). Она является грабежом и национализацией. Доходов и душ. За последнюю функцию отвечает РПЦ.

Смысл происходящего в стране — попытка избавиться от системы «стационарных бандитов» федерального и уездного масштабов. И яростное ответное сопротивление, при котором «стационарный бандит», вопреки логике Манкура Олсона, вынужден наносить своим подданным увечья.

• 
• 
•