Перевёрнутое сердце
Божественная уловка
Наверняка каждый из нас когда-нибудь задумывался над вопросом, почему красное сердечко — всем известный символ любви — совсем не похоже на настоящее человеческое сердце. А может, это и не сердце? Переверните его и вы получите тонкую женскую талию и ягодицы. И это не случайно. То, что сегодня воспринимается как символ возвышенного чувства, в древности обозначало лишь определенную часть женского тела. Но оцените изящество метаморфозы. Просто так символом любви не сделают. Авторские права на него принадлежат, скорее всего, древним грекам. Известно, что в Элладе существовал культ женских ягодиц. Его приверженцы поклонялись Венере Каллипиге (греч. καλλίπυγη — «имеющая красивый зад»), одна из скульптур которой выставлена в Национальном археологическом музее Неаполя (Museo Archeologico Nazionale di Napoli). Иногда археологам попадаются ее амулеты с «сердечком».
Однако в античном мире женская попа была не только объектом эстетических или эротических переживаний, но и предметом философских размышлений. Дело в том, что древние греки смотрели на загробный мир довольно пессимистично. Не всякий эллин верил в бессмертную душу, и посмертное существование пугало его обещанием вечного скитальчества в виде безликой тени по темному и холодному Аиду.
Стоило ли в этом случае продолжать человеческий род? С точки зрения здравого смысла, в этом не было никакой необходимости. И тем не менее регенерация человечества не прекратилась. Эпикурейцы, да и некоторые стоики, объясняли это противоречие со свойственной им логикой: судя по всему, силе, создавшей этот мир, по некой причине нужно, чтобы человек продолжал себя воспроизводить. И Демиург поступил очень ловко: создал женскую попу и грудь, линии и объемы которых, даже скрытые под одеждой, настолько распаляют любовную страсть мужчин, что ни о каком здравом смысле уже и речи быть не может. Тем самым, попа из простых «холмов любви» превращалась в свидетельство нестандартного мышления Демиурга, силы, создавшей этот мир.
Из молельни на карнавал
С приходом христианства мировоззрение европейцев кардинально изменилось: человек обрел бессмертную душу, но взамен отказался от своего тела, которое стало восприниматься церковью как источник большинства грехов. Но грех грехом, а богословие богословием: схоласты были всерьез озадачены вопросом, есть ли задница у Дьявола? Вопрос не праздный. С одной стороны, её быть не могло: Сатана по природе — ангел, следовательно, существо без тела. Но, с другой стороны, столь мерзкий орган не мог не быть ему присущ. В конце концов, вопрос решили положительно, тем более, этот тезис хорошо согласовался с другим. В средневековом сознании Дьявол считался обезьяной Бога, обладающей всеми его атрибутами, но «наоборот». Тем самым, вражья попа превратилась в одну из сущностей антитроицы: брюхо, гениталии и зад. Последний, понятно, был пародией на Дух Cвятой. Именно поэтому на католических иконах можно встретить изображение Сатаны с лицом на заднице, животе и между ног.
Однако в народе попа не была столь гонима. Напротив, она стала одним из центральных элементов карнавальной культуры. Не только потому, что попа — это всегда смешно. Хотя это действительно так, ведь смех — это шуточная агрессия. Мы смеемся, когда человек попадает в ситуацию, делающую его уязвимым: слабым, глупым и т. п. И в первобытном обществе мы бы использовали это в свою пользу. Но наш смех — знак того, что этого мы делать не будем. А что может быть более уязвимым, чем человек, сидящий в кустиках? Причем не только физически, но и морально.
Карнавалы появились примерно в X веке в городах Италии как трансформация античных календарных праздников, сопровождавшихся многолюдными шествиями и насыщенных аграрной символикой. К последней относилось все, что связывалось с плодородием, в том числе и весь человеческий низ. Это был диалог между земным миром и миром подземным, куда все опускается (в том числе и через зад), и откуда все возрождается. Но со временем языческая символика среди горожан подзабылась. Старый праздник стал восприниматься не столько как приобщение к миру Персефоны, сколько как диалог с неким иным миром — не адом и не раем, а особым пространством, где все должно быть наоборот.
И вот тут весь телесный низ был востребован как никогда. На несколько карнавальных дней всё становилось с ног на голову, вместо которой, конечно же, водружалась попа во всей веселой непристойности. Попа была везде, включая храмы. Во время карнавальных месс она нередко служила алтарем или пускала ветры, изображая звуки трубы и органа. В роли головы она была нужна и для коронации праздничных королей. А о кучках, наваленных перед дверями целомудренных девиц, можно даже и не говорить.
Однако весь этот разгул не воспринимался участниками как нечто непристойное или богохульное. Они искренне верили в то, что все происходит «понарошку». Это особая черта сознания человека Средневековья, когда «правая рука не знает, что делает левая». Пройдет время карнавала, и все вернется на свои места и станет серьезным. Ну, а уж раза два в году можно и подурачиться. Вместе с полагающимися драками, возлияниями и свободой любви — неплохое средство для выпускания «социального пара».
Правильные изгибы
Полностью свои права тело вернет себе почти через тысячу лет, в эпоху Ренессанса (XIV–XVI века). Обычно считается, что эпоха Возрождения во взгляде на человеческие формы просто вернулась к нормам античного искусства, но это не совсем так. Она вернулась к античному реализму, но философия тела стала иной. В Античности тело должно было быть изящным, в эпоху Возрождения — целесообразным. Целесообразным — значит, спосо